Главная > Израиль > Российская газета: Шампанское "Крымский мост". Река Водосливной канал «Шипучка Что такое шипучка

Российская газета: Шампанское "Крымский мост". Река Водосливной канал «Шипучка Что такое шипучка

Водосливной канал окончательно сформировался в 1864 году, когда была пущена в эксплуатацию плотина Гаусмана. Канал прошёл частично по историческому руслу ручья Гагарка. Назначение - сброс лишней воды в периоды паводка из водохранилища Сестрорецкий Разлив, который является питающим водоёмом и истоком канала.

История

До 1864 года это было русло ручья Гагарка, название произошло от птиц гагар, останавливающихся на пролётё. Аналогичное название имеют исторический район посёлка Разлив - Гагарка и две улицы Гагаринская и Малая Гагаринская. Русло ручья, а в дальнейшем Водосливного канала были границей между поселением Сестрорецк и посёлком Разлив. Во время Великой Отечественной войны это была граница тыла передовой линии фронта, за которую было выселено всё гражданское население города Сестрорецка.

В XXI веке водосливной канал стал внутренним водоёмом муниципального образования город Сестрорецк, в состав которого вошли посёлки Курорт, Разлив, Тарховка, Александровская (платформа) и Горская.

Физиография

Водосливной канал самый крупный вытекающий из водохранилища. Длина канала от плотины до устья - 2 км, средний расход воды - 8 м3/с. В течение года наблюдаются два паводка весенний снеговой и осенний дождевой. Зимой и летом наблюдаются меженные режимы, когда канал пересыхает на расстоянии 500 м от плотины до Литейного моста. Ширина канала от 50 м у плотины до 100 м в устье. Дно канала гравелистое, глинистое, в устье наносные пески над мореной. Природная глубина от 0 до 2 м. От рыболовецкой базы пройден фарватер глубиной до 6 м, и шириной 30 м. Канал зимой замерзает с толщиной льда до 50 см, но с началом сброса весенней паводка в марте толщина льда резко сокращается и лёд становится опасным для пешеходов.

Экология

Экология водосливного канала связана с экологией Сестрорецкого Разлива, которая признана неблагополучной по заражению сине-зелёными водорослями особо токсичной разновидности.

Рыбы

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Колонна, к которой принадлежал Штааль, шла одной из последних и не участвовала ни в боях при подъеме на Сен-Готард, ни в стычках при спуске у Госпенталя и Андерматта. Когда она спустилась на луга между Андерматтом и Гешененом, французов уже не было видно. Чертова долина, по слухам, находилась совсем близко отсюда. Но в местности не было решительно ничего страшного. Повеселевшие войска в ожидании фельдмаршала вольно остановились за Андрематтом слева от дороги, на скошенном лугу. Все шло хорошо, французы поспешно отступали. Особенно приятно было то, что Сен-Готардский перевал остался позади. Спускаться было и легче, и веселее, чем подниматься. Стало тепло, хоть небо не совсем прояснилось. Вокруг луга тянулись горы, но и они отсюда казались веселыми. На склонах, выстланных темно-зеленым ковром, росли деревья, снизу казавшиеся приземистыми, как снопы. Далеко наверху виднелся кое-где снег: точно кто-то нарочно наложил в углублении и плотно утоптал эти блестящие ярко-белые грядки; непонятно было, отчего они не тают.
Радостный гул пронесся по армии: слева на небе паутина разорвалась, брызнуло без тепла светом осеннее солнце. Все мгновенно преобразилось. Зеленый ковер сверкнул, скалы окрасились в золотой цвет, грядки снега зажглись, на краях порозовели. "Нет, все-таки это очень красиво, – подумал Штааль, как бы оправдываясь, и сам улыбнулся: горы нравились ему из долины. – Ну да, так всегда бывает, c"est tres humain" ["Это очень по-человечески" (франц.)] – сказал он себе наставительно.
Знакомый пехотный офицер подошел к Штаалю и радостно поздоровался. У офицера этого на лице было необыкновенно энергичное выражение, показывавшее, что ему все нипочем: он нытья терпеть не может и сейчас сделает все, что нужно, и даже гораздо больше. Офицеров с таким выражением было довольно много в армии Суворова: все знали, что фельдмаршал не любит немогузнаек. Этих, однако, опытный старик тоже недолюбливал и считал опасными людьми. Офицер поделился своими впечатлениями. Конечно, подъем был труден, зато теперь скоро конец. Французы бьются не худо, но штыкового удара не выдерживают. Офицер был в той передовой части, которая, утром очистила Госпенталь и Андерматт, и говорил об этом бое с пренебрежительной улыбкой. Штааль тревожно спросил о Чертовом мосте.
– Сейчас, сейчас будет. Вот приедет дивный, велит двинуться вперед, мигом возьмем и Чертов мост.
– Да где же он? – спросил Штааль, подчиняясь уверенному тону офицера.
– Сказывают, отсюда не более версты.
– Не может быть! Да ведь здесь ничего нет страшного: ни пропастей, ни водопадов, и дыры никакой нет. Просто веселенький луг на солнышке, – с недоумением сказал, Штааль.
– Разумеется, ничего страшного... Мастера, я вам доложу, наши нытики расписывать враки.
– Ну, я прямо скажу, на Сен-Готарде мне было жутко, – произнес Штааль, показывая, что уж он, никак не нытик, имеет право в этом сознаваться: таким тоном Суворов советовал новичкам держаться в бою поближе к нему и пояснял: "я ведь сам трус".
– Помилуйте, ничего жуткого! – сказал, слегка улыбаясь, офицер. Приятное воспоминание, больше ничего. Мне один капуцин и сувенир подарил. Он вынул из кармана дощечку с латинской надписью. – Я его спросил, есть ли у них монашенки. Он так и обмер. Потом ничего, разговорились, славный старичок...
– Mulier pulchra est janua diaboli, via iniquitatis, scorpionis percussion [Красивая женщина – это дверь дьявола, дорога бед, удар бича (лат.)], – бойко прочел Штааль.
– А что бы это значило? Вы по-латински смыслите? – недоверчиво спросил офицер. – Я ничего не смыслю... Слышали, фельдмаршал имел за обедом с настоятелем божественную дискуссию, разбил его в прах. Так и жарил из отцов церкви, и все на иностранных языках... Ученая голова старик, где он только время берет? Что ж, или вправду разбираете?
– Как же, это очень просто: "хорошенькая женщина – жало скорпиона и чертово отродье", – вольно, но уверенно перевел Штааль изречение святого Иеронима.
Офицер покатился со смеху:
– Ну и забавники же!.. Надо будет в Альтдорфе выпить за его здоровье. Хотите, вместе там поужинаем? В Альтдорфе, верно, есть шампанское... Идет?
– Идет, если не убьют сейчас на Чертовом мосту, – равнодушным тоном ответил Штааль.
– Да полноте...
Команда прервала слова офицера. Все бросились по местам, еще не разбирая, в чем дело. После минутного смятения колонны выровнялись и замерли. По дороге из Андерматта, в сопровождении свиты, медленно ехал, не здороваясь с войсками, в родительском плаще и в круглой широкополой шляпе князь Суворов. Серьезное, озабоченное выражение лица фельдмаршала отразилось усиленной заботой на других лицах. Суворов остановился на дороге и заговорил с сопровождавшим его, верхом на муле, старым проводником и с казацким сотником, ездившим вперед на разведку. Затем фельдмаршал свернул налево и перескочил через небольшую канаву с дороги на луг. Мул странно прыгнул за лошадью. Проводник показывал рукой в направлении дороги, шедшей вниз с небольшим уклоном, между лугом и откосами зеленых гор. Вся армия невольно следила за этим жестом руки проводника. Но впереди ничего не было видно. Суворов кивнул головой, еще подумал и сказал что-то ординарцу, который тотчас поскакал по лугу. Через минуту колонны тронулись. Было велено соблюдать совершенную тишину. Часть войск вытянулась по дороге, другая следовала лугом. Впереди шли орловские мушкетеры Мансурова, считавшиеся одной из самых лучших частей суворовской армии. Солнце снова скрылось. В местности по-прежнему ничего страшного не было. Жутко действовала лишь та необычайная тишина, с которой двигались полки. Вдруг послышался легкий гул, как будто где-то, очень далеко впереди, ехала по мостовой тяжело нагруженная телега. Что-то пробежало по цепи войск. "Неужели это Чертов водопад? – подумал Штааль и оглянулся. Лица у всех были внимательные и бледные. – Ну да, конечно, водопад..." Он увидел, что их часть шла по дороге второю, и со стыдом подавил в себе неприятное чувство. Но по лугу кавалерийские отряды, казаки и пионеры несколько опередили пехоту. Штааль шел вдоль откоса, с края дороги, которая стала ровной. Не замедляя шага, он повернул голову назад и не мог найти Суворова. Весь луг был залит войсками.
– Ну, всех нас не перебьют, – беззаботно сказал Штааль вслух.
Грохот впереди нарастал. "Интересно, в ногу ли идут солдаты или нет? – спросил себя Штааль и тотчас подумал, что в этом нет ничего интересного. – Да разве в атаку идут в ногу? Но кого же мы атакуем? Может, сейчас они появятся? А очень неприятен этот гул..." Он наклонился на ходу и сорвал с откоса два цветка - фиолетовый и желтый. Немедленно еще несколько человек сделали то же самое - это почему-то доставило удовольствие Штаалю. Желтый цветок не пахнул; у фиолетового был приятный терпкий запах. "Какие это цветы? Стыдно не знать цветов... Надо будет подучиться, если не убьют..." Оговорка "если не убьют" все больше ему нравилась. "Да кто же убьет? Где, наконец, французы? – спрашивал он себя с недоумением, - Но решительно ничего нет страшного, вот только гул..." Теперь уж было ясно, что не телега это ехала по мостовой: все неприятнее нарастал грохот падающей воды. Впереди ничего не было видно. Батальон прошел мимо бежавшей по откосу узенькой, вершка в два, горной струи. Вблизи она совсем не была похожа на серебряные ленты, которыми издали казались изборожденными горы. Штааль бросил цветок и, быстро наклонившись, подставил руку под струю – вода была очень холодная, так что пальцы потом ломило несколько секунд. "Какими я, однако, пустяками занимаюсь, а что, ежели сейчас смерть?" – думал он, приподнимаясь на цыпочки и внимательно глядя вперед. Ему показалось, что немного впереди мансуровских мушкетеров дорога некруто загибается вдоль холмов направо. "Да, конечно, сейчас будет поворот", – подумал он. Сердце у него застучало сильнее. Опять что-то пробежало по цепи. Войска остановились так внезапно, что шедшие сзади наткнулись на передних. Штааль отделился от своей роты, нарочно медленно, С ленивым видом, подошел к повороту и замер. Перед ним было Урнское подземелье.
Покатые зеленые горы, вдоль которых шла Андерматтская дорога, сменились страшной цепью голых отвесных непроходимых скал. Шагах в трехстах от Штааля высилась гигантская стена. "Так вот что!" – чуть не вскрикнул он. Внизу стены, в том самом месте, где в нее упиралась дорога, чернело отверстие. "Дыра смерти!" – бледнея, сказал офицер рядом со Штаалем. Впереди ревел водопад. Но его не было видно. Как раз в этом месте, у поворота дороги, слева, пересекая луг, неожиданно, непонятно откуда, появлялась за минуту до того незаметная, неглубокая река. Она круто поворачивала вдоль дороги и, сверкая пеной, торопливо пробиралась по камням по направлению к отвесной стене. "Вот она, Русса", – сказал кто-то. Но Штааль и не заметил сначала реки. Он не отрывал глаз от подземелья, открывавшего доступ в Чертову долину. По тому крошечному месту, которое дыра занимала в стене, можно было судить об огромной высоте отвесных скал. Уже с поворота дороги было видно, что Урнское подземелье уходит влево, под углом к Андерматтской дороге. "Значит, здесь пока нет опасности", – облегченно подумал Штааль: было ясно, что по ту сторону дыры должны находиться французы.
– Что ж, какой она может быть длины, эта дыра? – спокойным тоном спросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь. Никто не ответил. "Если больше минуты бежать, конечно, верная смерть, не могут не убить, – подумал он. – Разве только их сомнут мушкетеры..." Офицер рядом сказал, что фельдмаршал велел сделать попытку обойти дыру, да едва ли можно вскарабкаться на эти скалы: придется бить в лоб.
В эту минуту по лугу сзади, недалеко от того места, где находился Штааль, медленно выехал мелкой рысью казачий отряд. Сигнала не было, но все сразу почувствовали, что это атака. Обогнув мушкетеров Мансурова, отряд съехал с луга на дорогу. Штааль, никогда не видавший, как идут в атаку казаки, жадно переводил взор с отряда на черную дыру подземелья.
– Да ведь это безумие! Нельзя туда ворваться верхом, они головы разобьют о скалы! – сказал он, быстро переводя глаза с дыры на растягивающийся отряд и обратно. Рысь все ускорялась и перешла в галоп. Средневековые люди, стоя в стременах, согнувшись, слились с конями. Вдруг у первых трех казаков пики точно сами вырвались из бушметов, за ними шашки сверкнули в воздухе, галоп перешел в дикий карьер, и в ту же секунду раздался ужасный нечеловеческий визг. "Печенеги!" – промелькнуло в голове у Штааля. Центавры с воем неслись к Урнскому подземелью. Штааль еще видел, как перед черной дырой первый казак наклонился ниже и, выронив пику, исчез. И тотчас, покрывая рев водопада, вой казаков, несшееся сзади "ура!", что-то со страшным треском прокатилось по ущелью. Эхо подхватило и понесло между гор звук картечи и быструю стрекотню ружейной пальбы.
Штааль позже с трудом мог связать и объяснить свои воспоминания. Он плохо представлял себе, как была отбита первая пехотная атака, в которой погибла половина батальона мушкетеров. Потом офицеры говорили, что борьба за Урнское подземелье была лютая и что без обхода по горам оно не было бы взято. Ясно всю жизнь Штааль помнил, как недалеко от него рожок заиграл сигнал и генерал Мансуров, с выражением отчаянья на лице, обернувшись к солдатам, вытащил из ножен шпагу. Затем все рванулось вперед. Люди бежали изо всех сил, точно бодря себя быстротой бега. Рев водопада, грохот выстрелов, надрывающееся "ура!" смешались. Штааль успел подумать, что его, быть может, не убьют, а только ранят. "Ну, да все равно, тогда растопчут свои..." Черная дыра неслась на него с необыкновенной быстротой. "Да ведь мушкетеры не бегут назад, значит, смяли, слава Богу!" – еще подумал Штааль, подбегая к стене с поднятой шпагой. Он в последний раз оглянулся на небо ("зачем на небо?"), на землю, что-то заорал и исчез в темноте. Его охватила сырость, холод, запах пороховой гари. Первое мгновенье еще мерцал свет сзади. Затем впереди блеснуло несколько красных огоньков, и все потонуло в темноте и в диком реве. Штааля окатило ледяной водой. Он вскрикнул, метнулся в сторону, ударился о стену и, отскочив, наткнулся на что-то огромное. При мелькнувшем снова свете красных огоньков он увидел струю воды, как из-под крана лившуюся сверху со скалистого потолка подземелья, а под собой – бившуюся в судорогах лошадь. Штааль сделал усилие, чтобы ступить между ее ногами и брюхом, перескочил и бросился дальше. Спереди и сзади от него по вязкой земле, по трупам бежали люди. Кто-то сильно его толкнул, рядом с ним сверкнул огонек. Обезумевший солдат бежал, приложив ружье к плечу. "Да ведь он по своим бьет", – подумал Штааль, закричал диким голосом и из последних сил бросился дальше вдоль стены. Под его ногой рванулось что-то живое, на мгновенье он повис на нем всей тяжестью, затем оттолкнулся от живого тела, почти как от трамплина когда-то на гимнастике. Впереди бледно блеснул дневной свет. Подземелье кончилось.
"Надо будет тотчас броситься в сторону, чтобы не быть на линии выстрелов", - подумал Штааль, подбегая к выходу. Это спасло ему жизнь. За Урнским подземельем была пропасть. С разбега он не удержался бы на небольшой площадке, от которой, круто вправо и вниз, отходила карнизом тропинка. Штааль бросился направо, прижался к скале и, задыхаясь, обвел взором страшную картину. Слева под вьющимся столбом водяной пыли с оглушительным ревом рвался Чертов водопад. На Дне пропасти клокотала по камням белая река. Рейсса, сдавленная со всех сторон отвесными горами, бешено неслась вниз по крутому наклону ущелья. По горной стене, как кривая узкая поломанная палка, тропинка вилась над пропастью и, изгибаясь, спускалась к каменному мосту. Над ним, по другую сторону пенящегося потока, отвесно возвышался Чертов камень. По голой громадной черной скале туман полз вверх в узкий просвет неба. В ущелье было полутемно и холодно, как на рассвете осеннего дня. Бой подходил к концу. Французы, оставшиеся на правом берегу, между мостом и Урнским подземельем, были переколоты. Только в самом конце тропинки, на площадке недалеко от моста, немолодой офицер в синем мундире, упершись ногами в огромный камень, почти растянувшись на земле, изо всех сил грудью и руками толкал в пропасть пушку, которая наполовину повисла над водопадом. Взбесившаяся лошадь без седока пронеслась мимо. К офицеру бежали по полке с ружьями наперевес русские солдаты. В них, на тропинку, в черную дыру подземелья не переставая с моста, с левого берега и с высоты Чертова камня стреляли люди в синих мундирах. Штааль вдруг вспомнил, что у него есть пистолет. Он шагнул вперед и, перебросив шпагу в левую руку, выстрелил в офицера, хоть было ясно, что пуля никак не может долететь до площадки. Пушка тяжело пошатнулась, сорвалась с края площадки и рухнула вниз. За ней полетел в пропасть французский офицер. Штааль ахнул. С того места, где он находился, он не видел падения тела, но за ревом водопада, за трескотней выстрелов услышал грохот пушки, падающей на камни. У моста отчаянно быстро работали французские саперы. Они успели уничтожить второй пролет. Но первая, главная арка осталась целой. К мосту уже подбегали русские солдаты. Лошади на тропинке больше не было.
Страшное ущелье вдруг осветилось. Отвесные скалы вспыхнули золотом. Лучи скрытого за горами солнца прорезались сквозь столб водяной пыли. Штааль смотрел то в пропасть вниз, то налево на водопад, то вверх на Чертов камень. Бой был кончен. Неприятель отступил к Альтдорфу. Ущелье между мостом и Урнской дырою все больше наполнялось людьми. Русские войска теперь свободно проходили по подземелью.
Вторая, разрушенная, арка Чертова моста шла от высокой скалы к левому берегу. Солдаты перебросили через зияющий провал два откуда-то раздобытых длинных бревна. Их конец связали офицерскими шарфами. Под мостом, перекинувшись с одного берега на другой, радуга бледно засветилась по камням и под пеной. С отвесной высоты Чертова камня оставленные там немногочисленные французские солдаты еще стреляли изредка по мосту. Штааль, невольно искривив плечи и шею, смотрел на них с тропинки правого берега. Кто-то вдруг его окликнул. К нему подходил австрийский офицер, его сожитель по палатке в Таверне. Оба, здороваясь, одновременно подумали, что об этой встрече на Чертовом мосту, с обнаженными шпагами, приятно будет вспоминать всю жизнь.
– Ist schon? [Красиво? (нем.)] – прокричал австриец, показывая шпагой на ущелье.
– Теперь конец, – сказал хрипло Штааль.
С высоты против них раздалось один за другим несколько выстрелов. Австриец покачал головой, что-то сказал, но не докончил, показывая жестом, что трудно тут разговаривать, и вдруг нервно отшатнулся к скале, уставившись глазами на Чертов мост. На самом конце уцелевшей арки, перед двумя связанными узенькими бревнами, стоял, поставив на них левую ногу, наклонив вперед голову и плечи, странно раздвинув руки, мертвенно бледный русский офицер. Штааль узнал майора князя Мещерского. Сзади другой высокий человек что-то кричал, протянув руку к майору. Мещерский вдруг шагнул вперед. Высокий офицер замер с разинутым ртом и протянутой вперед рукою. На высоте, на краю обрыва, французы прекратили стрельбу. Солдат в синем мундире, быстро опустив ружье, наклонил голову набок. Бревна дрогнули и, приподнявшись, чуть разошлись концами на левом берегу. Князь Мещерский пошатнулся, быстро нагнулся налево и, как акробат на веревке, взмахнул расставленными руками, стараясь удержать равновесие над пропастью. Австриец рядом со Штаалем закричал что-то непонятное и, уткнув шпагу в землю, искривился так же, как Мещерский, но в правую сторону. Майор устоял, медленно выпрямился, сделал шаг, другой, затем быстрым движением, точно угадав секрет, как это нужно сделать, перебежал по бревнам на правый берег и там после нескольких шатающихся шагов упал на четвереньки. Казак по уцелевшей арке моста, крестясь на ходу, подбежал к бревнам, бросился вперед и с коротким отчаянным криком повалился в пропасть. Гул пронесся по тысячной толпе людей. Штааль, белый, шагнул вперед и заглянул вниз. На мгновенье пена над радугой окрасилась кровью. Рейсса подхватила тело и понесла вниз, бешено бросая с камня на камень. Князь Мещерский, стоял на коленях в двух шагах от обрыва, схватил разошедшиеся концы бревен и свел их, прижимая к земле, приглашая движеньем головы оставшихся на первой арке перейти на левый берег. Французские стрелки на вершине Чертова камня одновременно приложили ружья к плечу. Раздался залп. Мещерский рванулся с колен на ноги, взмахнул руками, зашатался и упал.
Прислонившись спиной к скале, тяжело опустив руки, Штааль бессмысленным взглядом смотрел перед собой, плохо понимая то, что ему говорил австрийский офицер.
– Да, это ущелье – одно из самых страшных мест на свете, – сказал австриец. – По швейцарскому поверью, его выстроил сатана...
– Сатана, – бессмысленно, как эхо, повторил Штааль.
Австрийский офицер поглядел на него и продолжал, немного понизив голос, насколько позволял гул водопада:
– А знаете, я очень боюсь, что мы попали в ловушку...
Штааль поднял голову.
– Говорят, Сен-Готардская дорога кончается у Альтдорфа?
– Как?.. Так что же? На озере нас ждет флотилия.
– Почем вы знаете? Я сильно сомневаюсь... Дай Бог, конечно. Но если флотилии нет, мы окажемся в мешке...
– Этого только не хватало! – глухо сказал Штааль.
– Все равно, останется слава, – сказал офицер.
– Останется слава, – повторил Штааль, поднимая голову.
Сверху, слева "ура!" понеслось по ущелью. На тропинке показался фельдмаршал. Он оглядел все медленным сумрачным взглядом и хмуро пошел по направлению к мосту. Офицеры и солдаты, прижавшись спинами к скалам, надрывались от восторженного крика. Рядом с Суворовым, со стороны пропасти, видимо не совсем трезвый, шел Прохор Дубасов и ругался самыми ужасными словами.
Фельдмаршал не бежал вприпрыжку, как обычно, и ничего не бормотал про себя. Молча, не отвечая на приветствия, не глядя по сторонам, не обращая внимания на выстрелы, Суворов шел нервной походкой, с лицом измученным и искаженным. Он походил на человека, который только что, после долгих часов, сбросил тяжелую давящую маску... Штааль не сводил с него воспаленных глаз. За фельдмаршалом следовало несколько генералов. Розенберг, нагибаясь вперед, что-то говорил старику. Суворов вдруг остановился и вскрикнул:
– Где проходит олень, там пройдем и мы!..
Он ускорил шаги, наклонив голову и схватившись рукой за круглую шляпу. Ледяной ветер выл в Чертовой долине.

Шипучка для желудка – это достаточно эффективный напиток, который может в короткие сроки справиться с некоторыми проблемами пищеварительной системы. Чаще всего данный продукт готовят из соды и применяют для быстрой помощи при изжоге. Иногда напиток делают на основе минеральной воды и других продуктов. В любом случае перед тем как использовать данное средство, нужно проконсультироваться с врачом, поскольку оно имеет довольно серьезные противопоказания.

Что такое шипучка

Шипучка обычно готовится из соды и применяется при внезапных симптомах изжоги. Также основными ингредиентами данного напитка считается лимонная кислота или уксус. Поскольку сода относится к щелочным продуктам, она помогает в короткие сроки избавиться от повышенной кислотности и неприятного жжения.

Тем более что изжога – это достаточно распространенное явление, которое знакомо практически всем людям. В механизме ее развития лежит агрессивное воздействие желудочного сока на пищевод. Обычно это происходит при попадании в него содержимого пищеварительного органа.

К причинам появления патологии относят следующее:

проблемы со сфинктером пищевода;
повышенное давление в брюшной полости – это состояние может наблюдаться и при беременности;
развитие грыжи в области пищевода;
наличие гастрита;
высокая кислотность желудочного сока;
язва;
рефлюкс-эзофагит;
удаление желудка.

В некоторых случаях изжога возникает и у здоровых людей, которые не имеют патологий органов пищеварения. Обычно это состояние наблюдается в следующих случаях:

применение некоторых медикаментозных средств, включая аспирин;
переедание;
употребление острых и жирных продуктов, а также спиртных напитков.

Чтобы нейтрализовать влияние внешних факторов и агрессивное воздействие кислот на слизистые органов пищеварения, и применяется шипучка.

Польза и вред такого средства

Несмотря на то, что шипучка из соды помогает быстро справиться с распространенными проблемами, слишком часто пользоваться этим средством нельзя. Данный напиток является достаточно агрессивным веществом, которое может принести вред слизистым желудка. Потому люди, которые имеют проблемы с кислотностью, должны полностью отказаться от применения шипучки.

Врачи утверждают, что продолжительное применение продукта может провоцировать перепады давления и даже становиться причиной спазма сосудов. Именно поэтому людям, которые имеют сердечно-сосудистые заболевания, пить шипучку не рекомендуется.

Систематическое применение данного напитка может стать причиной диареи, метеоризма, урчания в животе. Помимо этого, данный продукт способен привести к алкалозу, который представляет собой защелачивание крови. Данное нарушение проявляется в виде снижения аппетита, появления спазмов в животе, тошноты и рвоты.

Повышенный объем пищевой соды может стать причиной отрицательных реакций со стороны нервной системы. В подобных случаях у человека наблюдаются постоянные головные боли, симптомы нервозности, судорожный синдром.

Рецепты шипучки

Чтобы приготовить шипучку, можно выбрать различные рецепты. К наиболее эффективным относят следующее:

Взять 250 мл кипяченой воды и добавить в равных пропорциях пищевую соду и яблочный уксус – по половине небольшой ложки. После образования пузырьков и пены в составе его необходимо сразу же выпить, делая маленькие глотки.
К 150 мл прохладной воды добавить половину небольшой ложки соды и четверть ложки лимонной кислоты. После перемешивания в стакане появятся пузырьки – в этот момент смесь необходимо выпить.
К 125 мл воды добавить равное количество соды и сока лимона – по половине маленькой ложки. После того как начнется реакция, можно начинать пить шипучку, совершая маленькие глотки.

Чтобы шипучка для желудка приобрела более приятный вкус, в нее рекомендуется положить немного сахара.

В любом случае пить данный состав нужно с большой осторожностью. В день допустимо принимать не более стакана средства. Причем это можно делать лишь в том случае, если проблемы возникают у человека редко. Если же ощущение жжение появляется более 1 раза в неделю, это говорит о проблемах в функционировании пищеварительной системы. В подобной ситуации следует обратиться к специалисту, который определит причины данного состояния.

Также важно принимать во внимание, что шипучка помогает устранить лишь симптомы изжоги. Однако данный напиток не помогает побороть причину этого состояния. Через некоторые время симптомы патологии могут появиться с новой силой. Это обусловлено раздражающим действием углекислоты на желудок на фоне нейтрализации кислоты. В результате данных процессов увеличивается синтез желудочного сока, что влечет еще большее повышение кислотности.

Повышенный объем натрия, который накапливается в органах пищеварения и попадает в кровь, отрицательно сказывается на состоянии сердца и сосудов. В результате стенки капилляров становятся менее эластичными.

Чрезмерное количество натрия негативно сказывается на состоянии почек, что приводит к нарушению выведения жидкости из организма. Это нередко становится причиной гипертонии.

Чтобы справиться с изжогой, можно приготовить шипучку на основе минеральной воды. Для этого нужно использовать такие виды, как «Свалява», «Ессентуки», «Боржоми». При этом врачи рекомендуют выбирать воду именно в стеклянных бутылках, а не в пластике.

Чтобы шипучка из минеральной воды принесла вам только пользу, при ее употреблении рекомендуется соблюдать определенные правила:

Минеральную воду рекомендуется употреблять в теплом виде. Ее температура должна составлять около 40 градусов.
Пузырьки, которые присутствуют в воде, могут негативно сказаться на состоянии желудка. Потому перед употреблением нужно выпустить газ. Для этого нужно оставить стакан открытым примерно на час. Также можно перемешивать воду, пока пузырьки полностью не исчезнут.
Чтобы устранить изжогу, нужно принимать шипучку в количестве 50 г. Делать это рекомендуется трижды в сутки.

Чтобы справиться с ощущением жжения, щелочную воду рекомендуется принимать после еды – примерно через полчаса. Однако если у человека наблюдается высокая кислотность, напиток употребляют за час до приема пищи. Благодаря этому удастся предотвратить повышенную выработку желудочного сока.

Противопоказания

Важно учитывать, шипучка может принести желудку серьезный вред. К основным противопоказаниям к ее использованию относят следующее:

язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки;
аллергические реакции на соду или наличие индивидуальной непереносимости данного продукта;
беременность;
лактация;
наличие патологий сердца и сосудов;
артериальная гипертензия;
серьезные нарушения пищеварительной системы.

Важно учитывать, что регулярное потребление избыточного количества данного напитка может спровоцировать тошноту и рвоту.

Шипучка достаточно эффективно справляется с такой распространенной проблемой в функционировании органов пищеварения, как изжога. Однако врачи советуют не использовать этот метод помощи регулярно. Если ощущение жжения возникает постоянно, нужно пройти детальное обследование. В некоторых случаях шипучий напиток из соды может только навредить.

Как проехать через Керченский пролив от Лермонтова к Пушкину и обратно

Что такое Крымский мост? Это шампанское. Мост кажется летучим, шипит пузырями, а голову кружит. Говорят, нельзя построить, ни у кого не получалось - а он строится, рекордный для Европы. Вот и выходит: мост - как те 10 тысяч бутылок пино-нуар пятнадцатого года, что заложены в тоннель завода "Новый свет": их так и назвали: "Крымский мост". Выпить пока нельзя - но предвкушать!

Мост вызревает. От берега Таманского по узкой Тузле (островку) - и навстречу, от Керчи. Под разговоры, пересуды, под чьи-то восторги и даже под чьи-то угрозы - растет уже два года. Свая к свае, опора к опоре, рельсы-рельсы, шпалы-шпалы. В нем будет 19 километров, даже если в сущности размер и не принципиален.

Как там сейчас, на мосту?

Естественно, приблизиться к мосту сейчас непросто: система безопасности, заявки, допуск, документы, рамки КПП и прочее. Но любопытство все-таки сильнее: "Российская газета" - в компании сообщества журналистов России и Беларуси "Друзья-сябры" - отправилась на Крымский мост и с чувством поэтическим, и с целью, скажем так, метафизической.

Кому-то может показаться: формулировка несколько туманна. Но если вдуматься, она точна и неслучайна: если иметь в виду тот факт, что в литературе русской все мосты - всегда магниты тайных смыслов и пылкой страсти. В них еще нужно вникнуть. То Маяковский смотрит, "как в поезд глядит эскимос": "Бруклинский мост - да... Это вещь!". То уже в Париже "Лили Брик на мосту лежит" (запечатленная художником) - у Вознесенского. И это им еще не довелось увидеть Крымский мост.

К мосту мы едем от ухоженной Анапы, через Тамань: здесь проезжающих меланхолически осматривает сам Михаил Юрьевич.

Это лишь кажется, что памятник Лермонтову (рядом дом-музей) глядит куда-то в морскую прозрачность, - необъяснимо, но вот тут, в Тамани, у Михаила Юрьевича, мы получаем ключ ко всей поездке. Печорин, как мы помним, был Таманью недоволен - но чем он был доволен вообще? До стройки от поэта час езды. Пока не показался мост, листаем Лермонтова.

Вот, скажем, "Монго" - поэма 22-летнего поэта была пикантна, опубликовать смогли лишь после его гибели, и то с купюрами. Нехитрый вроде бы сюжет - в поэме два повесы, Маёшка и Монго (прозвища юного поэта времен Школы юнкеров и его двоюродного дяди, приятеля, почти ровесника Алексея Столыпина - в будущем, кстати, секунданта на роковой дуэли Лермонтова). Так вот, повесы мчат галопом на дачу к даме сердца. Дама, между прочим, замужем (балерина Екатерина Пименова). Муж свалится на голову некстати - повесы спасутся бегством.

Нам же важно вот что: юнкерам, летящим к даме, мешали мосты - довольно хлипкие: "уж эти мне мосты! Дрожат и смотрят так лукаво". Им бы мост подобротнее. В финале повесы поутру припоминают приключение - а Лермонтов вдруг сворачивает к Пушкину: "И право, Пушкин наш не врет,/ Сказав, что день беды пройдет,/ А что пройдет, то будет мило"...

Итак, безделица-поэма дает четыре слова - ключевых для нас сейчас: Лермонтов. Мост. Страсть. Пушкин.

Что даст нам этот шифр? Где Лермонтов - понятно, в Тамани. Где тут Пушкин? Отделен проливом. Там, в Крыму, по Воронцовскому дворцу блуждает его тень. (И не забудем про Бахчисарай с Гурзуфом.)

Поэты связаны друг с другом - как электрической дугой. А мост через пролив естественен и справедлив, как воплощенная метафора. Куда ведет мост? А от Лермонтова к Пушкину и обратно.

Хотя имен связующих тут море.

"Мост, ты как страсть:/ Условность: сплошное между". Это уже Цветаева Марина, еще один голос с крымского берега, еще одна боготворившая Пушкина. Для нее мосты - вехи любовных "брожений". А для страсти вечно главнее то, что "между".

И про Александра Сергеевича заметим: он ведь тоже волновался. Мол, "лет чрез пятьсот" (тут он потомков недооценил) - "шоссе Россию здесь и тут,/ соединив, пересекут./ Мосты чугунные чрез воды/ шагнут широкою дугой". (Дальше у поэта мелькнула мысль о множестве грядущих трактиров - неужто тоже думал о шампанском?)

А впрочем, вот и мост (хотя и не чугунный). Нас ждет Кайрат Турсунбеков.

Проходим КПП. А где тут обитает рыжий кот по кличке Мостик? Он, говорят, строителям как талисман. На сайте Крымского моста объявляли даже поиски невесты для кота-любимца - может, нашел свое счастье?

Едем над волнами - по временной рабочей трассе, идущей параллельно стройке. Справа в окнах - будущий мост автомобильный, слева - железнодорожный. Тянут их с двух берегов. Отсюда, с таманского, крыло длиннее: отрезает Азовское море от Черного, как взлетная полоса. Представьте: проезжаем километров 10 беспрерывной стройки. Пучками "эйфелевы башни" - краны. Рогами - сваи (призматические, буронабивные, трубчатые): их вколачивают в грунт до сотни метров. Тяжелые машины взад-вперед: зеваки им мешают. Работа круглосуточная, без выходных и праздников.

Доехали впритык к фарватеру, к самым важным опорам: на них поставят центральные пролеты моста (их собирают отдельно в Керчи): тут дорога поднимется на 35 метров над морем. Баржи проплывут легко - они и сейчас ходят, стройка им не помеха.

Осматриваемся: на стройке лица молодые, со всей России. Но и матерые встречаются - есть и легендарные строители БАМа (знающие люди понимающе кивают, услышав имя Василия Харланова: четверть века возводил мосты от Таксимо до Тынды).

Бумс-бумс: у самого фарватера вколачивают. Бесперебойность стройки кажется эпической. Наверняка о ней еще споет "всяк сущий в ней язык". Но у строителей уже есть хит своего производства: питерский гидростроитель Константин Хоменко сложил и спел - "Работают здесь все, а я забиваю. Я забиваю сваю, я сваю забиваю". Бумс-бумс.

Прежде, чем стройка началась, территорию разминировали - отголоски Великой Отечественной. Вот только что, в начале мая, кстати, подняли со дна советский истребитель времен освобождения Крыма от фашистов. Здесь же постоянно отряды археологов. Шутка ли: за два года - 60 тысяч находок. Серебро испанское, керамика античная, амулет из черепа древней зверушки в медной оправе. И с мыса Ак-Бурун - терракотовая голова, пятый век до нашей эры.

Голова теперь в Керчи, на выставке "Крымский мост. Фантастическая реальность"... Почти что по Максимилиану Волошину, писавшему про "слепки древних душ". Или опять же по Цветаевой: про мост - "промежуток прозрения".

Тем временем на полотне автомобильного моста, уже готового к асфальту, Кайрат Турсунбеков, замначальника управления федеральных автодорог "Тамань", объясняет в подробностях, на что тут идут 227,92 млрд рублей (общая стоимость проекта); как движение автомобилей (две полосы туда и две обратно) откроется в декабре 2018-го; как еще через год введут во временную эксплуатацию железнодорожную линию.

С моста видны дельфины - рассекают стаями. Как в кино. Об экологии, спасенных сусликах и прочих краснокнижниках тут заслушаешься. Но про бегущих по волнам, про паруса - скорее к Александру Грину: "Вода светится на три аршина, а рыбы летают по воздуху на манер галок!" А к Грину - на тот берег. По той же поэтической дуге.

Тот берег светится на солнце, как хрустящий чебурек. Будет мост - десять минут, и надкусим. Но пока в Порт-Кавказ, на паром. Очередь на паром вполне сносная. Хотя, судя по толкотне, в сезон покурортнее здесь будет жарко. Но переплыли, в общем, скоро - уплетая на пароме, в буфете, пломбиры донецкого производства.

И мы уже в Керчи. Дороги, обещают, станут лучше, а пока несемся, как можем, по Крыму. По бугоркам любви. Да-да, как у Аксенова Василия - по "бугоркам любви, над которыми висели прозрачные стрекозы". Тут указатели дорожные - пальцы веером. Налево - к архитектору Алексею Бекетову, двоюродному дяде поэта Александра Блока. Чуть в сторону - к мечтательному Александру Грину. Туда - Судак и крепость генуэзцев (где Храм с аркадой укрывал то мусульман, то лютеран, армян и православных). Сюда - к Чехову, Паустовскому. На Феодосию - к Цветаевым. На Коктебель - к Максимилиану Волошину, поэту и акварелисту.

Есть у Волошина, к слову, эссе об архитекторе Роберте де-ла-Сизеране, певце мостов: "Старый мост осторожно, шаг за шагом, как слон, переходил через реку; новый переносится одним прыжком, как скаковая лошадь!" Чем не про Крымский мост?

Еще одно - про электрические связи: "Письмо", которое адресовал Волошин будущей жене, Маргарите Сабашниковой. Это не лермонтовский "Монго", но здесь опять - и "страсть", и те же ключевые точки. Вот Пушкин ("И замыкаю в четкий стих/ Мое далекое послание./ Пусть будет он как вечер тих,/ Как стих "Онегина" прозрачен"). Вот опять - мосты ("... Когда у Лувра на мосту/ В рассветной дымке мы стояли").

Все сходится, дорога верная.

Кто больше ждет открытия моста, на каком берегу? - Вопрос вроде бы риторический. Но кто-то его задал. Ждут равно тут и там - хотя подтекст вопроса очевиден.

На берегу таманском, у памятника черноморским морякам-десантникам "Пушка Лендера", тетка с кошелкой топала на мужа: "Да ты пэйзаж сымай, шо ты мою харю сымаешь - завтра, если шо, эти (рукой куда-то вдаль) по харе найдут". И непереводимое, как пули у виска. Страстная женщина.

Тот берег светится на солнце, как хрустящий крымский чебурек. Вот будь мост - десять минут, и надкусим..

На берегу крымском, у входа в "Новый свет", завод шампанского, на скамейку к приезжим садится мужчина пожилой, приличный с виду - явно терзаемый вопросом: "Вот странно мне, неужто правда среди россиян немало недовольных тем, что мы объединились?" - "Да нет, - в ответ ему, - таких с гулькин нос". Успокоился вроде.

Случайный попутчик в Ливадии, слегка навеселе, - спросили, как пройти туда-то, - а он про свое: нет, вы вот мне скажите, как могли "они" бесчеловечно обрубить нам воду и свет - думали, не справимся без "них"?

В Симферополе на рынке добрая торговка, узнав, откуда: "Раз вы из Москвы - продам дешевле. Только для вас". Следом подходят "сябры". И, также подмигнув: "Раз вы из Белоруссии..."

Здесь нет, увы, музеев, посвященных шестидесятникам и их "таинственным страстям". Хотя - читали, не читали - все вечно вспоминают как раз аксеновский "Остров Крым", хотя бы и просто как привычный слоган. В "Острове Крым" герой Аксенова в отчаянии спрашивает про Евангелие: "Почему сказано, что соблазны надобны Ему, но горе тем, через кого пройдет соблазн? Как бежать нам этих тупиков?" В его же "Вольтерьянцах и вольтерьянках", уже на острове Оттец, ответ про "пресловутый корень благоденствия" дает Вольтер: "Банковский вексель - это и есть философский камень нашего века, мой Ксено!"

Но мы-то ищем мост другой, разве не так? Мы про мост - от Лермонтова к Пушкину? Разве "нашим всем" уже бесповоротно стал не Пушкин, а "банковский вексель"?

Тот самый Пушкин, которому писала жена новороссийского генерал-губернатора Михаила Воронцова, шифруя анаграммой "Вобюлиманс" - "С нами любовь". И мы как раз у Воронцовского дворца, того роскошного, в Алупке, у горы Ай-Петри. У мраморного бюста Воронцовой напоминают: есть 30 рисунков Пушкина, изображающих ее. В "онегинской" Татьяне и ее черты. Ей посвящались и "Сожженное письмо", и "Талисман"... Она его просила письма уничтожить. И Пушкин жег и плакал: "Прощай, письмо любви, прощай! Она велела..."

Какие страсти, согласитесь. Тут всякому терпению конец. Скорей шампанского, шампанского! Пино-нуар пятнадцатого года! Даешь нам Крымский мост! Даешь, туда-сюда, все 19 километров! Куда же нам без ключевых сцеплений, которые у нас в крови: и Лермонтов, и страсти, и мосты, и Пушкин?!

Как там у Михаила Юрьевича: "И право, Пушкин наш не врет".